Грязный запыхавшийся «бобик» медленно плетётся по забитой трёхполоске на окраине города. В салоне отчётливо пахнет бензином, мокрым воздухом с улицы, пыльными занавесками в розочку. Нас мало: водитель в залапанной серой футболке, кондуктор – паренёк из деревни (о чём он говорит громко, с удовольствием подчёрквает разницу между собой и городскими), две пенсионерки с маленьким внуком Илюшей, Марина и её сосед – типичный представитель «золотой молодёжи» в глазурованных очках на поллица и модной куртке-кожанке, из уха свисает провод от айфона. В нескладный дребезг мотора попадают звуки трип-хопа.

За очередным поворотов нас останавливает гаишник. Водитель, лениво матерясь, накидывает грязную куртку и вылезает на улицу. Тут же в салоне раздаётся резкая трель мобильника: «Шаланды, полные кефали…». Не успевает допеть Марк Бернес, кондуктор отвечает на звонок:

- Ага, нас мусора остановили. Манька моя в уехавшем вперёд триста седьмом заметила, своего водилу успела предупредить, - минутная пауза, обрывки слов исчезают в хрипе работающего мотора, - Ну, да. Я ж тебе сказал. Мусора загребли!
Мы стоим минут пять. Кожух внутренней обшивки натягивается, сильно хлопает по поручням в салоне дверь – водитель снаружи открыл её.
- Люди потерпят десять минут? Потерпят? Сейчас мне ребята протокольчик на соточку выпишут и поедем.
- Чё, за ремень?
- Да, за него. Десять минут.

В салоне понимающее угнетённое молчание. Марина зевает, пригревшись на солнышке. Одна из пенсионерок нервно поправляет напомаженные огненные кудри, внимательно рассматривает себя в наладонное зеркальце. Пассажирам скучно, но больше всех томится маленький Илюша: ему не разрешают играть, ходить по салону и громко говорить что-то на своём детском языке. Мальчонке на вид года полтора-два, но он уже проявляет повышенную активность и самостоятельность. Бабушка только и успевает ловить его за широкий капюшон. Илюше надоело сидеть на одном месте, он сползает на пол, опирается об маринкины ноги. Крошечная ладошка доверчиво накрывает коленку, прожигает теплом насквозь, прямо до тела – под джинсами нет ни чулок, ни колгот. Он виснет на ногах, прыгает, раскачивается, хватается за пакет с цветочной рассадой. Шорох. Салон наполняется дерзким, сильным запахом свежей зелени и роз. Марина и рада бы отдать посмотреть-поиграться, но для рассады это будет последнее приключение в её короткой жизни. Шикающее предупреждение и шорох наслаиваются внутри жестяной коробки автобуса. Мальчишка разочарован. Его восточные тёмные глаза смотрят с непониманием и досадой. В ответ Маринка сдержанно улыбается и качает головой.

Поняв, что от вредной тёти игрушек ждать не стоит, Илья переключает своё внимание на своего соседа. Первый визуальный контакт вдруг прерывается – вернулся водитель, а это значит, что мы можем ехать дальше. На следующих остановках никто не заходит, трасса свободна.

Парень на соседнем сидении вздыхает, снимает очки и убирает их в сумку. Широкий бледный лоб морщится складками – в зеркале видно, что он улыбается. Они с Ильёй внимательно смотрят друг другу в глаза. Так они проехали две остановки. Айфон постигает участь очков. Воротник кожанки расстёгнут, из-под него выглядывает строгая бирюзовая рубашка. В рыжих волосах мелькают блики тусклого закатного солнца. Мой гламурный сосед потирает нос, украдкой смахивая со лба бисеринки пота.

Как нельзя судить о произведении по обложке, так и о человеке судить по одёжке – последнее дело. Любимая игра «Внутреннее равно внешнему» блестяще проиграна. Парень всю дорогу улыбается ребёнку.