Сашечка, ты же всегда не хотела иметь детей... Ненависть к молодым мамашам обошла тебя стороной, но тщательное игнорирование и отрицание общечеловеческих ценностей семьи, домашнего очага и радости материнства ты практиковала денно и нощно. Получи и распишись. Остеохондроз и на его фоне воспаление корешков придатков плюс подозрение на пиелонефрит. Всё это протекает на фоне расширенного сердца и запоротых лёгких. Удачи можете не желать, но она мне и так пригодится, не целованная чужими губами на конвертных обложках. Один на один: с собой и болезнью. Стала чаще думать о смысле поглощаемой пищи. Особенно после инцидентов с зефиром или чем-нибудь ещё на кухне - припасённый лакомый кусок исчезал в чьём-то рту. Не оставалось ни крошки. Я снова дома, по квартире витают ароматы кофе тонкого помола, в холодильнике банка ванильного пломбира, спелые бананы, каперсы, сервелат сырого копчения, пюре, отменный суп на курином фарше. Мне ничего нельзя. За общим столом сидим все дружно, как прежде, и каждый уплетает за обе щеки аппетитный кусочек. Я пью смекту - она тоже ванильная и очень тёплая на языке. Нёбо шершавое, чуть липнет к языку. Врач посоветовала пить больше чая с молоком, а я его не переношу - тошнить сразу начинает. Китаянка хренова. Процедура купания сегодня обошлась мне не дёшево - мокрая голова, спина по-прежнему болит, света в конце тоннеля не видно. В конце всего сдохну не я. Паршивые штампы про борьбу, самостоятельность и силу духа не идут из головы, но это до первой попытки встать со стула. Мать купила в качестве подарка флеш на 16 гигов. Чёрно-белая, как доминошка, а на "титульной" стороне написаны иероглифы "обретение равновесия". Да обрящет ищущий. Точка.

Грязный запыхавшийся «бобик» медленно плетётся по забитой трёхполоске на окраине города. В салоне отчётливо пахнет бензином, мокрым воздухом с улицы, пыльными занавесками в розочку. Нас мало: водитель в залапанной серой футболке, кондуктор – паренёк из деревни (о чём он говорит громко, с удовольствием подчёрквает разницу между собой и городскими), две пенсионерки с маленьким внуком Илюшей, Марина и её сосед – типичный представитель «золотой молодёжи» в глазурованных очках на поллица и модной куртке-кожанке, из уха свисает провод от айфона. В нескладный дребезг мотора попадают звуки трип-хопа.

За очередным поворотов нас останавливает гаишник. Водитель, лениво матерясь, накидывает грязную куртку и вылезает на улицу. Тут же в салоне раздаётся резкая трель мобильника: «Шаланды, полные кефали…». Не успевает допеть Марк Бернес, кондуктор отвечает на звонок:

- Ага, нас мусора остановили. Манька моя в уехавшем вперёд триста седьмом заметила, своего водилу успела предупредить, - минутная пауза, обрывки слов исчезают в хрипе работающего мотора, - Ну, да. Я ж тебе сказал. Мусора загребли!
Мы стоим минут пять. Кожух внутренней обшивки натягивается, сильно хлопает по поручням в салоне дверь – водитель снаружи открыл её.
- Люди потерпят десять минут? Потерпят? Сейчас мне ребята протокольчик на соточку выпишут и поедем.
- Чё, за ремень?
- Да, за него. Десять минут.

В салоне понимающее угнетённое молчание. Марина зевает, пригревшись на солнышке. Одна из пенсионерок нервно поправляет напомаженные огненные кудри, внимательно рассматривает себя в наладонное зеркальце. Пассажирам скучно, но больше всех томится маленький Илюша: ему не разрешают играть, ходить по салону и громко говорить что-то на своём детском языке. Мальчонке на вид года полтора-два, но он уже проявляет повышенную активность и самостоятельность. Бабушка только и успевает ловить его за широкий капюшон. Илюше надоело сидеть на одном месте, он сползает на пол, опирается об маринкины ноги. Крошечная ладошка доверчиво накрывает коленку, прожигает теплом насквозь, прямо до тела – под джинсами нет ни чулок, ни колгот. Он виснет на ногах, прыгает, раскачивается, хватается за пакет с цветочной рассадой. Шорох. Салон наполняется дерзким, сильным запахом свежей зелени и роз. Марина и рада бы отдать посмотреть-поиграться, но для рассады это будет последнее приключение в её короткой жизни. Шикающее предупреждение и шорох наслаиваются внутри жестяной коробки автобуса. Мальчишка разочарован. Его восточные тёмные глаза смотрят с непониманием и досадой. В ответ Маринка сдержанно улыбается и качает головой.

Поняв, что от вредной тёти игрушек ждать не стоит, Илья переключает своё внимание на своего соседа. Первый визуальный контакт вдруг прерывается – вернулся водитель, а это значит, что мы можем ехать дальше. На следующих остановках никто не заходит, трасса свободна.

Парень на соседнем сидении вздыхает, снимает очки и убирает их в сумку. Широкий бледный лоб морщится складками – в зеркале видно, что он улыбается. Они с Ильёй внимательно смотрят друг другу в глаза. Так они проехали две остановки. Айфон постигает участь очков. Воротник кожанки расстёгнут, из-под него выглядывает строгая бирюзовая рубашка. В рыжих волосах мелькают блики тусклого закатного солнца. Мой гламурный сосед потирает нос, украдкой смахивая со лба бисеринки пота.

Как нельзя судить о произведении по обложке, так и о человеке судить по одёжке – последнее дело. Любимая игра «Внутреннее равно внешнему» блестяще проиграна. Парень всю дорогу улыбается ребёнку.

Как надо жить нас, в основном, учат родители. Организовать вечер – этому тоже учат, но посторонние люди. Вертятся куски мяса в центрифуге клуба, квартиры, собрания или кухни, обжариваются в сплетнях, варятся в собственном соку переживаний, приправленные усталостью, сдобренные вином и спиртовыми надбавками к пятничному времени. Кто-то от скуки, кто-то просто так, чтобы утихомирить разбушевавшееся сознание и возникшее из ниоткуда чувство совести. Ты тоже живёшь, варишься, скукоживаешься на сковородке очередного цейтнота. Мне тебя пожалеть? Приласкать-приголубить, чтобы ты завтра упорхнула в открытую форточку? Знаешь, я вчера была в зоомагазине. Там силком пытались накормить самку тарантула – она кочевряжилась, ротик открывать не хотела ни за папу, ни за маму, ни за Итачи. Вредная мрачная барышня. Рядом с ней в прямоугольной миске был крокодил. Маленький такой, миленький: плавал, булькал и грыз зубами края своего импровизированного озерца. В Африке его в это время года уже ждали бы лани на водопое, а тут лани гарцуют только за стеклом – вот он с тоски и впивается зубами в пластик. Клетки с попугаями и прочей пернатой ересью пришлось быстро пробежать – аллергия на птичье перо. Белка (наверняка, в нашем Загородном парке отловили) в огромной клетке свернулась в тонкий пушистый комок. Глаза-бусинки капают слезами, она утирает мордочку и снова замыкается в молчаливое кольцо меха. В водном уголке слева плавают акульи собратья миниатюрного размера, справа разминают жабры толстолобики. И только те, кто привык внимательно смотреть под ноги, смогут заметить в небольшой секции напольного аквариума гигантскую саламандру – янтарное нежное тельце с интереснейшими линиями и воистину восточной грацией. Это вам не серая шиншилла. Я её хочу.

Конечно, там были и кролики, и крыски с мышками, и морские свинки – одна из них была подстрижена под панка. И серый жако под потолком развернулся мощной спиной ко входу. Но саламандра…

Я сплю с изрядно покоцанным, но не разбитым сердцем. Оно не против.

Мужчины - как у Бога - у женщин просят: "Дай!".

Бегаю по потолку. Увлекательное занятие, я вам скажу. Самое главное, так это люстру хрустальную не разбить.

Продолжение вчерашней разминки для мозга, нацарапалось само, как обычно:

Сидим в соседних кабинетах, но в разных концах города Самары. Дело было вечером, делать было совсем нечего. Скайповый тет похож на поле боя, и далеко не крестики-нолики, и даже не морской бой.
- Притяжательное местоимение женского рода первого (и на правах хозяйки - единственного лица) единственного числа.
- Моя. Сань, ты скобку не туда поставила.
Мимо.

Загадка. Тикаю и такают. Что это такое?
Отгадка: нЭэрвы

В голове постаревшая тётя Гермиона читает нотации менторским тоном, Сольвейг-младшая отшучивается и продолжает отдирать пуговицы от мантии. Знала бы я заранее, к чему это всё приведёт - не связывалась бы никогда. Sorta. Kinda. Maybe.

Шесть утра.
Я жду первого трамвая на ветке также нетерпеливо, как Дарвин в своё время ждал новых фактов для ветки эволюции. Ладно-ладно, на самом деле я обычная городская ворона с куском сыра в клюве. Сижу на остановке, молчу, не каркаю. Прихожу на работу, ухожу оттуда ровно в положенный срок и ни минутой раньше. Долгими вечерами практикуюсь в каллиграфии - остов пера засалился и весь в чернильную крапинку. Немного осталось времени для того, чтобы нацарапать кончиком нержавеющего пера такие же нержавеющие с годами чувства. Вот только чернила - как обычно - заканчиваются на половине фразы "Suki da yo, ... ".